воскресенье, 07 апреля 2013
Аутотренинг«Моя любовь во мне, она никуда не исчезает, меняются только объекты. Не нужно к ним привязывать чувство, которое генерирую я сама. Они – всего лишь повод. Есть только я и божественная любовь. А мужчина всего лишь стоит против света, и мне только кажется, что сияние от него. Теперь его нет, а любовь всё равно осталась – она вообще, она ни о ком.
Его присутствие не имеет особого значения, есть только я и моя любовь. Значит, ничего не изменилось. Личность моя не разрушена, жизнь продолжается.
Любящий человек каждым днём своей жизни строит небесный Иерусалим, вечный, неразрушимый город, и ни одного камня нельзя забрать из этой постройки, - даже теперь, когда земная любовь закончена. Поэтому не бывает несчастной любви».про ПитерПередвижения по Питеру (кто пошлее, называет «бродить», а кто попроще – «гулять») – это всего лишь вытаптываение бездомности, из сердца в ноги. […]
Поездка в Питер – это вываривание одиночества, так вываривают заспанную простынь в кипятке: вся серость переходит в воду, а тебе остаётся белое полотно, которое поначалу кажется новее, беспамятнее, невиннее, чем раньше. Вода уйдёт в нечистую землю, а ты увезёшь своё отстиранное одиночество, высушенное на утреннем холоде, похрустывающее, ломкое, гордое. А дома уже утюгом с паром, и спрятать, чтобы потом расстелить перед следующей любовью, как в первый раз.как глупо мы живём…Прошлой ночью я плакала. Мы лежали в постели и разговаривали про возраст. И тут он говорит: «Ну, до шестидесяти я ещё буду ого-го. Так что у нас целых пятнадцать лет впереди». Я говорю: «Как? Как пятнадцать? Я думала – тридцать». – «Ну, это у тебя тридцать, а у меня пятнадцать. Нет, мы и дольше проживём, но ого-го, пожалуй, я буду только до шестидесяти». И тут я, посреди несерьёзного разговора, начала незаметно плакать. Нет, не потому, что испугалась надвигающейся асексуальной старости, а что времени так мало. Пятнадцать лет – это же пустяки, я отлично помню, что было пятнадцать лет назад, уже не детство даже. То есть ещё столько же, и всё, даже самые вежливые люди не назовут нас молодыми. Но и не в этом дело, а просто очень жалко стало прошедшего времени – не грамматической формы, а часов, которые мы почему-либо проводили (и будем проводить) не вместе.
Я вдруг поняла, что люди должны иметь огромное мужество, чтобы, помня, какие мы короткоживущие, просто ежедневно уходить из дома – отпускать руки тех, кого любят, и уходить на работу. Если каждая минута взвешена и оценена, как они могут, например, спать с кем-то другим, просто для развлечения, при этом прекрасно зная, что быть с любимыми осталось всего ничего? Только огромное мужество или огромная глупость делают свободными от чувства быстротечности жизни. Неужели путь личности всего-то и протекает в промежутке от глупости до мужества, от незнания до отсутствия страха? И я сейчас в самом противном месте – уже знаю, но всё ещё боюсь.
Засыпая, я увидела, как выглядит моё счастье – как блуждание где-то внутри розы, между светлым или тёмно-красным, коричневеющим, мягким, на ощупь нежным, как мокрый шёлк, но матовым, с прохладным травянистым запахом, не имеющее отношения к плоти, но такое чувственное, такое смертное. И вот этого счастья мне – нам – совсем мало и не с кажым. А я, а они – как глупо мы живём…
@темы:
Цитаты